Пагуба - Страница 20

— И это не показалось тебе подозрительным? — с хрипом просвистел иша. — Так кого мне сечь сразу после Эппа? Или снимем лоскут кожи с руки воеводы? Далугаеш?

— Я слушаю, блистательный иша, — снова прогудел старшина ловчих.

— Разузнай все, что можешь, — срывающимся голосом приказал повелитель. — Опроси членов семей этих ловчих, их приятелей, трактирщиков в тех трактирах, где они пили. Всех, кого сможешь. Мне нужен результат. Я хочу знать все. И мне нужен этот ловкач. Понятно?

— Слушаю и слушаюсь, иша, — кивнул старшина ловчих.

— Если им окажется тот же человек, которого будет искать Данкуй, щедро награжу обоих, — медленно проговорил иша. — Я хочу видеть, как шутнику отрежут уши. Живому. Или пусть мне принесут его голову! Голову с ушами, и отрежут их при мне! Квен?

— Да, блистательный Иша, — отозвался воевода.

— Те, кто уцелел после ратных подвигов в схватке с дочерью урая Сакува, живы?

— Да, — кивнул Квен. — В живых остался я, Далугаеш и еще двое ловчих.

— Нет, — подал голос старшина ловчих. — Одного из двоих уже нет. Остался только Ганк. Экв мертв.

— Когда? — резко повернул голову Квен.

— Сегодня, — растянул губы в холодной улыбке Далугаеш, — после полудня. Нас осталось трое, почтенный Квен. Ты, я и Ганк.

— Вот как, — откинулся в кресле иша. И вдруг и сам расплылся в сладкой, нехорошей улыбке, от которой у Ирхая похолодело в груди. — Ну что же? Выкладывайте. Все выкладывайте, все сделайте, чтобы я перестал удивляться до прихода смотрителя. Если буду удивляться с ним вместе, то кто-то не отделается даже поркой. Пока я знаю только о щите и о том, что сегодня на ярмарке видели черного сиуна. Кстати, Эпп и видел! Не оттого ли он медлил и не снимал щит Сакува со столба?

— Нет, — мрачно проговорил Квен. — Не оттого. Черный нередко мелькает на улицах Хилана. Он диковинка, но не повод для сбора гвардии. К тому же черного сиуна видел не только Эпп. Черного видели и его стражники, и не менее двух сотен зевак, что толпились на балаганной площади. Черный принял участие в цирковом состязании, проиграл его и даже расплатился за проигрыш, после чего исчез. Но Эпп окаменел возле столба со щитами не поэтому. Ему явился Сиват.

— Сиват? — удивленно воскликнул Данкуй. — Праздный гуляка? Призрак Хилана? Давненько его не было. Веселенькие времена грядут. Сиват, значит…

— Или ночной бродяга, — кивнул Квен. — Никто, кроме Эппа, не видел его, но я верю своему старшине. Сиват редко являет себя смертным, только в трудные времена, но все описывают его одинаково: на нем ветхая, распадающаяся клоками одежда, у него босые ноги, длинные волосы, закрывающие почти все лицо, колпак с широкими полями, темные, словно влажные глаза. Он остановил Эппа у столба и сказал ему о щите следующее: «Пусть висит».

— Так, может, он сам его и повесил? — воскликнул Кастас.

— Свали эту шутку еще на сиуна Хилана, которого никто толком не видел в последние лет пятьдесят, — проворчал Мелит. — К тому же Сиват не сиун. У сиунов нет имен. Сиват призрак. Я листал старые свитки, упоминания о нем прослеживаются на несколько Пагуб назад. Он проходит сквозь стены, а значит, это призрак. Как он может быть связан со щитом? Сиват-наблюдатель. Кое-кто из прежних летописцев называл его «любопытным призраком».

— Положительно, ярмарка в этом году полна сюрпризов, — с застывшей на лице усмешкой протянул иша. — Сиуны участвуют в состязаниях, да еще умудряются проигрывать в них. Призраки являются старым ловчим среди белого дня. Значит, Сиват… А если все-таки счесть его сиуном? Я слышал, что они тоже появляются там, где хотят, и проходят сквозь стены? Или сиуны упираются в них лбом?

— И что? — почувствовав, что боль в груди становится нестерпимой, едва вымолвил Ирхай.

— Все помнят пророчество мудрецов Парнса? — глухо спросил повелитель. — Брат, что скажешь? Ведь ты любишь разворачивать старые свитки?

— Пророчествам несть числа, — пожал плечами Мелит. — Всегда найдется парочка верных, особенно если разгрести тысячи глупых.

— Я говорю о пророчествах, связанных с сиунами, — повысил голос иша. — Трижды явит себя сиун в течение суток — жди беды.

— Подождем второго и третьего явления, — заерзал Кастас. — Тем более что Сиват действительно не сиун. Сиват — вольный ветер, а сиуны привязаны к кланам или к городам. Все знают, что сиун Хилана — каменный столб. А черный сиун — это сиун Араи. Он уже сто десять лет бродит неприкаянный, со времен последней Пагубы, когда слуги Пустоты сровняли Араи с землей. Время от времени сиуны появляются. Словно смерчи или миражи над волнами Ватара. Но пророчества… Подождите поднимать панику, я удивляюсь, что никто не видел сиуна Харкиса. Кто там…

— Хватит! — рявкнул иша, ударив ладонями по подлокотникам кресла. Вот теперь он был взбешен. Лицо правителя стало белее стен Хилана, губы сомкнулись в неровную линию. Ирхай почувствовал, что его больное сердце проваливается в живот. Все участники Малой Тулии напряглись и замерли.

— Сегодня после полудня черный сиун был здесь, — наконец нарушил тишину иша. Его голос прерывался. — Он вошел в мои покои, поклонился мне и исчез. И я не думаю, что это было знаком почтения с его стороны. Вот уже два явления.

— А вчера или сегодня, с утра пораньше, сиун явил себя кузнецу Палтанасу, — вдруг подал голос Далугаеш. — Забрал у него выкованный для меня за пять серебряных монет меч, уж не знаю, заплатил или нет, я, каюсь, не сдержался и прикончил мерзавца. Не сиуна, конечно, а кузнеца. Но отметку, которую, как сказал кузнец, поставил ему сиун, я забрал.